Всемирная философия в кратком изложении. Книга первая. Становление философии: Восток и Запад - Арнольд Ерахтин

превосходство мудреца над обычными людьми, которые заслуживают лишь презрения. Он ходил по улицам среди дня с фонарем и кричал: «Ищу человека!». В своем презрении к людям он не делал исключения ни для жрецов, ни для царей. Когда Александр Македонский однажды подошел к нему и сказал: «Я – великий царь Александр», Диоген, нимало не смутившись, ответил: «А я – собака Диоген». И на вопрос, за что его зовут собакой, сказал: «Кто бросит кусок, – тому виляю, кто не бросит – облаиваю, кто злой человек – кусаю»98. Когда в другой раз Александр Македонский, подойдя к гревшемуся на солнце Диогену, предложил ему просить у него, что он хочет, Диоген ответил: «Отойди в сторону и не заслоняй мне солнца». Все это якобы произвело на царя такое большое впечатление, что он отошел и сказал друзьям: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном».

Высмеивая знатное происхождение, славу и богатство, Диоген отрицал и семью и государство. Он ввел в политический лексикон понятие «космополит». Единственным истинным государством он считал весь мир и называл себя «космополитом, гражданином мира». На вопрос, что дала ему философия, он ответил: «По крайней мере, готовность ко всякому повороту судьбы»99.

Киренская школа

Аскетизму киников противостоял гедонизм киренаиков. Гедонизм – этическое учение, высшую ценность жизни усматривающее в наслаждении. Основателем киренской школы был Аристип (ок. 435—360 до н.э.) из города Кирены. Этический гедонизм киренаиков основывался на их сенсуализме. Аристипп учил, что ощущения – единственный источник знания. Он видел в чувственном наслаждении высшее благо. Хотя при этом делалась оговорка, что удовольствия должны быть разумными, и что не следует быть рабами удовольствий, они преклонялись как перед чувственными наслаждениями, так и перед теми, от кого эти удовольствия зависели. По свидетельству Диагена Лаэртского, «когда Дионисий плюнул в [Аристипа], он стерпел, а когда кто-то стал его за это бранить, он сказал: «Рыбаки подставляют себя брызгам моря, чтобы поймать мелкую рыбешку, я ли не вынесу брызг слюны, желая поймать большую рыбу»100. Однажды, когда его упрекали за роскошную жизнь, он сказал: «Если бы роскошь была дурна, ее не было бы на пирах у богов»101. Согласно киренаикам, человек подобен осажденным в крепости: сообщение с внешним миром отсутствует (он находится в плену своих собственных ощущений и аффектов), отсюда их основополагающий принцип жизни – «После нас хоть потоп».

Когда критерием добра и зла оказывается наслаждение, то гедонизм легко превращается из проповеди радости жизни в проповедь смерти. Диалектика гедонизма привела киренаиков к прямой противоположности этому учению. Последователь Аристиппа Гегесий, прозванный «убеждающий умирать», считал совершенное счастье недостижимым, так как «тело наше исполнено многих страданий, а душа разделяет страдания тела и оттого волнуется», поэтому смерть для разумного человека предпочтительна, а жизнь безразлична102. Говорят, что после лекций Гегесия некоторые слушатели кончали жизнь самоубийством.

Если Аристип учил, что люди ничего не могут познать, кроме своих ощущений, то «гегесинцы отвергают наши ощущения за то, что они не ведут к точному знанию; поступать всюду следует так, как представляется лучше разуму. А заблуждения надо прощать потому, говорят они, что заблуждается человек не нарочно, а лишь побуждаемый какой-нибудь страстью: чем ненавидеть людей, лучше их переучивать. Преимущество мудреца не столько в выборе благ, сколько в избегании зол: конечную цель свою они полагают в том, чтобы жить без боли и огорчения, а достигают этого более всего те, кто не делает разницы между источниками наслаждений»103. Значит, знающий человек воздерживается от дурных поступков, ибо он мудр и признает успехи философии и других наук. На вопрос, какую пользу принесла ему философия, он ответил: «Дала способность смело говорить с кем угодно»104.

Мегарская школа

Основателем Мегарской школы был Евклид (ок. 435—365 до н.э.) из Мегары. Он был одним из самых преданных учеников Сократа. Даже во время обострения отношений между Афинами и Мегарой, когда каждому мегарцу грозили смертной казнью за появление в их городе, Евклид регулярно под покровом ночи ходил из Мегар в Афины (за 40 километров) слушать Сократа. Но до знакомства с Сократом Евклид разделял взгляды элеатов. На мегариков оказали влияние и софисты. Сократово требование знание общего сочеталось у них с элейским противопоставлением чувственного – рациональному и множественности (мнения) – единству и неделимости сущего. Сущее одно, и кроме него ничего нет, утверждал Евклид, – ни возникновения, ни уничтожения, какого бы то ни было движения.

Идею Сократа о высшем благе Евклид объединяет с элейским учением о едином и неподвижном бытии. Диоген Лаэртский пишет: «Он заявляет, что существует одно только благо (aqaton), лишь называемое разными именами: иногда разумением, иногда богом, а иногда умом и прочими наименованиями. А противоположное благу он отрицал, заявляя, что оно не существует»105. Все объединяется в единое – благо, разумение, бог, разум. Благо и единое абсолютно тождественны и равны. Мегарцы превращают понятие «благо» в самостоятельное существо, исключающее и отрицающее все остальное. Реально и истинно только общее, отдельное – неистинно – таков конечный вывод мегарцев, абсолютизировавших сократовское учение о «всеобщем».

Для обоснования своих идей мегарцы обращаются к эристике, то есть, искусству спора. В этом мигарская школа родственна элейцам, софистам и Сократу. Особенно прославился своими софизмами ученик и последователь Евклида Евбулид. Ему принадлежат такие известные парадоксы, как «Лжец», «Покрытый» (или «Электра»), «Сорит» («Куча»), «Лысый». Цель этих парадоксов – доказать, что сфера единичного не истинна, поскольку в сфере чувственного восприятия люди неизбежно запутываются в противоречиях.

В софизме «Лжец» ставится вопрос: «Если кто-либо говорит, что он лжет, то, лжет ли он или говорит правду?». Требуется простой ответ: да или нет. Если ответить: человек говорит правду, то это противоречит смыслу его речи, так как он ведь сознается, что лжет. Если же, наоборот, сказать, что он лжет, то это опять не соответствует действительности, поскольку признание в обмане является правдой. Выходит, что простого ответа – да или нет – дать нельзя, следовательно, ответ здесь не может быть однозначным, задача оказывается неразрешимой.

В софизме «Покрытый» говорится о том, что Электра знает Ореста как своего брата, но перед ней находится «покрытый» Орест, которого она не знает как своего брата; следовательно, она не знает того, что знает.

В парадоксе, носящем название «Сорит» («Куча»), задается вопрос: «Составляет ли одно зерно кучу?» – ответ «Нет». А еще одно зерно? – «То же, нет». Этот вопрос много раз повторяется, и в конечном итоге в результате прибавления какого-то зерна получается куча, т.е. то, что сначала отрицалось. Однако зерно и куча противоположны друг другу, но вместе с тем и едины. Аналогичен и софизм «Лысый». Вырвав один волос у человека, ты не превратишь его в лысого; спрашивается, когда же он превратиться в лысого, если вырывать у него по одному волосу? В последних двух софизмах ставится диалектическая проблема о взаимосвязи количественных и качественных изменений.

В целом все сократические школы, так или иначе, продолжили идеи Сократа и имели целью познание всеобщего. В социальном плане школы одинаково негативно относились к современному обществу: киники вообще отвергали его, киренаики ушли в индивидуальные наслаждения, мегарики окунулись в абстрактные рассуждения. Софистами, Сократом и сократиками завершается этап становления античной философии. Негативным итогом этого движения было убеждение в несостоятельности представлений натурфилософов о «началах» сущего, выраженного разнообразными элементами – стихиями. Философия ищет выход из сложившейся ситуации в двух направлениях. С одной стороны, это материалистическое учение Демокрита, усматривающего «начало» мира уже не в стихиях, а в бескачественных атомах и их причинно обусловленных взаимодействиях. С другой – идеализм Платона, диалектически снимающий противоречия предшествующей философии за счет понятия «идеи», представляющей сущность и принцип одноименных ей чувственных предметов. С Демокрита и Платона начинается эпоха классической греческой философии.

3.6. Классическая